Испытать бы хоть один разок! Влететь с размаху и слиться воедино, да на вечность… А что это изменит? Я стану более знающим, и мне станет еще хуже – это же очевидно. Почему же мир такой предсказуемый и обреченный? Что бы не делать, о чем бы не думать – всегда один результат.

Как же это страшно! Лучше идти, очень быстро: чтобы деревья мимо меня превратились в одну рябящую полоску, а земля не касалась ног. Если идти так, быстро и долго, можно обмануть мир. И чтобы было так трудно, что чувствовать больше ничего не было бы сил.

Мои мысли путаются. Если идти, не останавливаясь, с такой скоростью, то можно до темноты успеть. Вопрос, куда? Если бы, я знал, куда иду уже с самого утра, мне было бы, наверное, легче, но зато гораздо скучней. Может, иду для долгожданного слияния с Мировым океаном, откуда вылетел с шумом и скандалом сорок два года тому назад? Без разницы. Кожу на руках стягивает – не очень-то приятное ощущение. Как будто бы пролил клей. Это высохшая кровь. Я ее стирал, стирал. Вроде уже не видно, а кожу стягивает. Найти бы воду, там и попить. Во рту пересохло.

Если следить за отрывистым дыханием своим, то помогает отвлечься. Только забудешься: перестаешь ожидать изменений на дороге и вспоминать растерзанные тушки детей и их мамаши. Фу! Как бы разобраться в этой чертовой жизни?! Убил – совершил самый страшный грех, а вроде бы и все в порядке вещей. Просто поступил, как любой хищник – правда, есть не стал. Просто убил, камнем раздавил маленькие черепушки и заткнул пасть этой верещащей тетке. Противно и приятно одновременно. Как смотреть на гадость и морщится, и смотреть, и смотреть…

Даже в животе мутит – от ходьбы долгой или все от этого зрелища. Может посрать, и пройдет. Лучше не останавливаться. Там какой-то просвет. Раз-два, раз-два. Лучше бы я их не встречал. Жалко – хорошая семья. Дети очень красивые. Добродушные, особенно девчонка. Сколько им было? Не больше семи, а мальчишке, наверное, пять. Мамаша тоже красивая, молодая. Добрая, до глупости, наивная баба. Не брала бы в дом, и все обошлось. Неужели я никогда не научусь себя контролировать. Член чешется. Сволочи!

Нет, надо посрать, не могу больше.

Как тяжело идет, не лезет из меня ни хрена… Еще только хуже. Надо дальше идти. Где этот просвет чертов?!

Дождь моросит, или ветер сдувает капли с огромных сосен и кедров. Сквозь пленку черных и серых плоских облаков просвечивает белый диск – уже вечер. И там, под солнцем, вдалеке, парит большая хищная птица. Только видно большие коричневые крылья с растопыренными «пальцами» на концах и загнутый клюв, устремленный на добычу. Слышатся редкие хлопки крыльев – прорезают влажный воздух, помогают держать ориентир. А лапы, такие же цепкие, оставляют глубокие следы в мягком грунте, когти впиваются в почву и выдергивают куски – бегом. Пасть приоткрыта, обнажены клыки. С них стекает слизь. Все тело в напряжении. Весь организм настроен на поиск. Отлаженный совершенный организм – ему по силам абсолютно все. Нет такого препятствия, которое он бы не преодолел. Команда: поиск воды! Глаза сужены и наполнены кровью. Вода! Скоро ее запах затмит все остальные. Но у этой воды будет очень странный запах: чистый, приятный, манящий, но очень сильный и неизвестный. Так пахнет хищник – запах властелина. Обычно, вода не пахнет так – замедлить бег и насторожиться.

Это я бегу. Я – совершенная тварь, которая удовлетворила одну свою прихоть, и теперь стремиться удовлетворить другую. Первый просвет оказался миражом – в этих местах одни миражи. Но впереди я чувствую большое открытое пространство. Речка или озеро – та властная вода. Ощущение большой воды ни с чем не спутаешь. Вот и чайка летит. Надо ускорить шаг. Потное тело, облепленное комарами. Мое тело, любителя маленьких детей.

Ты смотри! Е… твою мать! Это же море. Отсюда вид открывается великолепный: сопка заканчивается, резкий скалистый спуск, валуны нескончаемые и огромная вода… Голубая бурлящая вода – там шторм. Вдали туманные берега. Что же это за чудо природы такое?! До него еще с километр, не меньше. Зато под гору. До темноты можно добраться, а там где-нибудь переночую. Озеро что ли какое великое? Бывает же, повезет!

Бег чаще, мышцы на приделе. Уши слышат звуки беснующейся воды. Ноздри втягивают кристальную прохладу. Сухая кожа ловит освежающий ветер. Там чужая территория – у нее есть сильный большой хозяин. Но надо выбирать: погибнуть здесь от усталости, жажды, обреченности, или идти на чужую территорию. Сражаться – лучше так. Хищник для того и живет, чтобы делать свою судьбу самостоятельно, а не вдыхать раскаленными ноздрями запах падали. И трахать маленьких детей.

Шерсть слипшимися лохмотьями, веки застыли – не моргают, раздвоенный язык шарит в пространстве, гребень на спине раскрылся в боевой готовности и переливается радужно-зеленным под закатными лучами солнца. Эта властная вода очень чутка и опасна. Она ждет новую жертву или нового фаворита, которому отдаст свою силу. Сила в ней не животная и даже не сила стихии. Такой силы нигде больше не попадалось. Разбитые звезды и появление от одной твари десятков других тварей с первым весенним теплом – вот от такой же силы это все. Она там скребет по камням и выплескивается в небо, выше, чем летают птицы. Там мускул и клыки будут расплющены в одно мгновенье, а повернуть назад уже поздно.

Какие страсти-мордасти кругом…

Перелезть бы через этот уступ и буду на месте. Поиграю в альпиниста, только бы не сорваться – а то будет нелепо, и кончится прекрасная история нерадивого искателя приключений. Оп, еще немного. Вот я и на вершине мира! Отсюда можно спрыгнуть – невысоко. Вот это да! Прямо голубая лагуна: залив с песчаным пляжем, скалы. Тут и ветер тише. Пить!

Господи, вода-то какая чистая, и вкусная. Какое это, на хрен, море?! Это же огромное озеро, о котором бормотали шаманы в деревне. Великое озеро – повелитель здешних мест. Его нельзя злить, а то в миг раздавит. Ты смотри, какой закат! Ничего не видел в жизни подобного. Прямо на скалы садится – багровое, огромное. А эти скалы – это же не берег… Это еще только остров, похожий на гигантскую рыбину. Вон там голова и спиной плавник, а сзади высоченный хвост. Какое же оно громадное, мать его! Яркие пурпурные тени уходят вдоль горизонта, только синь по краям говорит о том, что за берегом снова вода. До него километров сорок, до острова! Громадина! Здесь все страшной силы – какое воспаленное солнце! А слева луна белеет. Край безрассудства, великой силы и тайных свершений.

Холодно, надо жечь костер.

Солнце быстро ушло за скалы, оставив догорать скрученные облака малиновым и фиолетовым. Трещит яркий костер из сухих сосновых веток. Тепло! Ветер больше не буйствует, а волны бьются о камни – брызги долетают до лица. Великий устал злиться, хмурится только. Быстро темнеет, и становится холодней – спасает костер, но его надо кормить, идти за новыми ветками. Позже. А сейчас лень двигаться. Теперь луна стала такой же багровой, каким было солнце. Холодное пламя – жуткое зрелище. Она спускается и набухает над темной водой. Все звери сошли с ума от такой картины.

- Уууууу… — протяжный вой перерастает в глухое рычание, потом в шипение и угрожающее: тр-тр-тррррр!!! Без воли вырывается, само. Узкие зрачки между складок толстой зеленой кожи уставились на холодный багровый шар и не могут закрыться даже на мгновенье. Сложное тело застыло в противоборстве двух неведомых сил: выносливость и острота чувств переплетенья веток и травы; плавность, сила и настороженность темноты холодных вод. Тело, рожденное ледяной бездной вод и тайгой. Монстр. Дышит.

И оно дышит. В такт. Недоумевает, хочет поиграть, как дитя, и потом свершить свое действо: стать тем великим, откуда с шумом и скандалом выпрыгивает все живое в надежде снова туда вернуться. Оно еще совсем молодое, красивое, девственное. Надо взобраться на него сзади – и тогда…

Я забыл. Совсем забыл отмыть руки от крови. Если подойду близко к воде, то меня по пояс зальет. Потом дрожать всю ночь. Успокоился бы ты, Великий. Ну, давай, малыш, успокойся. Дай мне окунуть в тебя руки. Да! Умница. Ничего себе малыш – 70 км в ширину! Ну, успокойся… Вот, молодец. И в правду успокоился. Спасибо. А теперь можешь бушевать дальше… Чудеса! Оно слушается меня! На самом деле. Успокойся, хороший. Ты такой сильный, и слушаешься какого-то ничтожного извращенца. А?! Снова затихло! Молчит. Такого не может быть – только что был шторм, а сейчас полный покой! Э-ге-гей!!! Я укротил великое озеро!!! Слышите меня, кто-нибудь?!!! Это я!

Тише, малыш, тише. Там, по глади воды спускается лунная дорожка. Из-за сосны не видно, где она заканчивается. Она – для меня, здесь просто никого нет. Или я схожу с ума.

Луна тоже уходит за остров. Что они там делают? Что у них там? Костер потухает – не пойду за ветками. Лень и страшно. Теперь у меня есть большой друг, – хоро-о-ший – и я не уйду отсюда. Лучше замерзну насмерть, но не уйду. Авось, ты поможешь мне продержаться до утра.

Луна почти скрылась за скалами острова. Торчит ободок – там, где рыбья голова. А она стала больше, как будто бы всплыла посмотреть, в чем дело. А вдруг она живая – страхи-то какие! Мать моя! Она на самом деле шевелится. Хвост подымается вверх, медленно. «Плюх – бум!!!» — всплеск. Столб воды на несколько сот метров верх, застыл на пару минут – скрылся в темноте неба, а брызги долетели за километры до берега. Вот это сила! Рыбина разворачивается тупой мордой к берегу, неровные очертания скал сглаживаются, сменяются шершавостью прочной кожи. Приближается – только гребни волн по бокам. Впереди идущие накатываются трехметровой стеной, но, не доходя до берега, гаснут – это оно заботится. А рыбина то всплывает, то погружается, только спинной плавник – кривой треугольник – неизменно загораживает луну и звезды.

В этом озере все великой силы, все живет: острова, камни на берегах, скалы. И все подчинено его тайнам!

Тут рыбина (слушайте, а может это кит?) останавливается – торчит только плавник. Погружается вся, нет с минуту. Выныривает во весь рост, делает свечку. 30 километров в грациозном прыжке. Что будет, кода она вернется обратно в воду?! ПЛЮХ –БУ-БУМ!!! Выныривает, наворачивает круги – аж воронка закрутилась. Всплывает – оголяет спину. Стекают потоки воды. Точно, кит – пускает огромный фонтан из спины. Снова разворачивается тупой мордой к берегу. Набирает скорость, срывается под водой вся. Все стихает. Что он хотел?

Все замерло – кита нет. Уже долго. Господи, да что же это твориться здесь?! Огромный камень у скалы с черепашьими глазами и ртом тоже ожил. За ним появилась такая длинная чешуйчатая шея. Она извивалась. Потом голова открыла рот, поднялась высоко, во всю шею, и плюхнулась в воду. Я, наверное, описался давно, только не заметил. А небо то какое! Звезд миллионы. И там, вдалеке, по левую руку огоньки мерцают. Наверное, поселок большой. Не разберешь, где звезды, а где огни в окнах. Интересно, они тоже все видят, что тут творится? Одна деревня во всей округе, и живут в ней одни шаманы-отшельники, хотя, таково и не бывает. А, черт с ним, что бывает, что не бывает. Давай, малыш, оживай. Вода какая холодная в тебе… Покажи, на что способен. Давай! Давай! Я сейчас приду к тебе, позабочусь.

Так сразу и так сильно: буря, молния, волны. С какой стати?! Почему он так полюбил именно меня? – ответ очевиден. Просто вот он я – идеал эволюции, в котором все искреннее и необузданное находит лазейку. Я выпускаю все естественное, не скрытое под маску благодеяния. Насиловать, рвать, трахать, брызгать кровью! – вот, зачем рожден каждый. Я монстр, земноводный монстр, но настоящий. Где еще найти такого настоящего. Да, малыш! Где ты найдешь такого настоящего, кроме меня?! Бей! Громыхай…

Ливень, сплошная стена. Вспышка молнии – в ней видны домики далеко-далеко, за сопкой, все одинаковые – стоят друг за другом. Гром грохочет. Еще одна вспышка: видно, как часть склона, на котором стоят домики, приходит в движение. Новая вспышка – домики сползают куда-то вниз. Гром, теперь он не прекращается, сливаясь с грохотом трущихся друг о друга камней за десятки километров. Деревня проваливается в бездну – быстро, и поэтому жутко. Затишье – доносятся вопли людей. Им сейчас тоже очень страшно, они ничего не понимают спросонья. Вся деревня сползает вниз вместе с кусками горы – на ее место врывается бушующая вода. Скоро все домики с людьми и скотом исчезнут под водой. Все так молниеносно и неправдоподобно, оп! Все, конец – какой же ты жестокий, о Великий… Сзади тоже что-то зашевелилось – сыплются камни. Сплюнь и стой спокойно.

Какие все-таки звезды!

Тучи расходятся, а сзади движется утро – светает. Очень холодно. И все стихло. Впереди, до горизонта, одна вода. Все исчезло. Надо сойти с ума, а то не пережить такое.

Спой, мне, мама, колыбельную. Я засну в твоих объя-а-а-тьях. Будет сниться мне родная сторо-о-о-нушка… м-м-м-м… а-а-а-а-ха-ха… хны-хны-хны…

Утро! Первое или пятое – дерьмо! Солнце такое радостное, светит прямо в глаз. Еще не поднялось, а уже такое жгучее. Освещает все исправно. Кругом вода. Впереди одна вода: рыбы-острова нет, нет деревеньки, и скалы за ней нет. До горизонта – одна вода. Так ведь теперь и сзади ничего нет, кроме воды. Кругом вода! Я стою на островке, крошечной вершине камня, метр на метр, а вокруг только вода. Это как же так? Как меня так угораздило?!

Тьфу, вода соленая! Значит, великий малыш теперь вырос и превратился в океан или родил из себя океан, а я единственный свидетель.

Все животные уплыли, улетели, а меня забыли. И я один застыл в центре и стоять мне так до конца – вот это номер.

Нет, я не один на этом камне. Рядом стоит большой монстр на четырех коротких когтистых лапах, с продолговатым мускулистым телом, покрытым чешуйчатой кожей и лохматой шерстью, с раскрытым на спине гребнем. Его пасть, набитая острыми клыками, открыта, липкий раздвоенный язык касается моей щеки, а огромные волчьи глаза уставились в мои глаза. Да перестань так смотреть! Монстр меня поглощает, и скоро меня больше не станет.

Бейся, волна, заливай собою сушу – сильный слабому – не друг… В этом-то все тайны:

***

Свет и тень на горизонте и уходит в некуда

Голубое – под и на.
Там туманная гора: толи остров, толи берег – здесь вода всему причина!

Бело-серо-черно-красный копошащийся песок. А напротив – голубое, белой пенкою и солнцем. Валунов большие стаи и ветров пересеченье хищным крыльям помогает.

Здесь вода всему причина – дремлет, слушает и ждет.

Позволяет и скрывает дно своей утробы, мудрой и глубокой, и могучей, очень сильной – скрытной, тайной. Тишина.

Плески малых волн и протяжное…, где чайка упустила рыбы спину и поет теперь ей песню грустной жалости своей.
Бей Шаман в свой барабан. Посох ставь над вышиной таежных гор. Силы добрые вбирают руки старости и гладят воды, что всему причина здесь. И еще через миллионы, грозных, мрачных, страшных, добрых, и еще через столетья… Знают птицы над волнами и шамана руки знают.

Волны дышат и себя опережают.

И – вода всему причина – знает, что тогда, в одно мгновенье, океаного рожденье,

Будет буйствовать, метать -

Но станет жизни новой вдохновенье.

Что появится нескоро

Тайны нынешней творенье –

Будет жить и удивлять.

МиФ. 3.08.01.